Интервью с Борисом Гафуровым

Борис Александрович Гафуров. Родился 17.07.1972 г. в Намангане. В 1989 г. после окончания школы переехал в Ташкент и поступил на актерский факультет ташкентского театрально-художественного института, мастерская Марка Вайля. Получив в 1993 году диплом, остался в «Ильхоме». Актер (15 спектаклей и 4 фильма), режиссер (5 спектаклей и сценических импровизаций). В Школе драматического искусства преподает мастерство актера. С сентября 2007 года - художественный руководитель театра «Ильхом».

Холост. Любит животных (кот Лёва, рыжий, 12 лет), футбол (играл в футбольной секции с 1 по 10 класс), спагетти с морепродуктами и плов. Терпеть не может передачу «Кривое зеркало». К попсе равнодушен, предпочитая таких исполнителей, как Doors, Земфира, Nirvana и Вертинский. В разговоре признался, что «Борис Александрович Гафуров» – микс из настоящего и вымышленного, но предпочел не раскрывать, что именно из этих трех составляющих является псевдонимом.

Да простит меня Читатель, интервью получилось немаленьким. Но на мой взгляд, и так слишком много интересного было вырезано. В какой-то момент я перестал кромсать наш разговор, пытаясь впихнуть его в тесные рамки блого-пристойной краткости. Прав я был или нет – судить Вам…

Т.А.: Борис Александрович, верно ли утверждение, что «Ильхом» для Вас – и альма-матер, и работа, и дом родной… Ведь Вы какое-то время жили в «Ильхоме» в самом что ни на есть прямом смысле?

Б.Г.: Жил, и все, что Вы сказали об «Ильхоме» – это, наверное, абсолютная правда. Это место, где я чувствую себя самим собой, где происходит какая-то гармония между мной артистом и мной просто человеком…

Детство мое нельзя назвать радужным; семья далеко не купалась в роскоши. Банка сгущенки на столе была деликатесом и большим праздником, а уж если конфеты, да еще и шоколадные – то это было вообще что-то такое невероятное и фантастическое. Маму я потерял рано, когда учился в 8-м классе; у папы была другая семья, где кроме меня было еще 7 детей.

Окончив школу, я приехал в Ташкент – это была первая серьезная поездка из города Намангана. Ташкент оказался для меня заграницей, мегаполисом, в котором я чувствовал себя очень неуютно. Это, наверное, то, что я сейчас чувствую, когда приезжаю в Москву… За эти годы Ташкент все-таки стал для меня родным, любимым городом, но тогда, в 1989 году, это было преодолением себя и того пространства, в которое я попал, и даже привыкание к тем людям, которые стали меня окружать и с которыми я стал общаться.

В Ташкенте у меня не было никого – ни родственников, ни друзей, и, естественно, жилья тоже не было. Первые годы после поступления я жил в общежитии театрального института. Это, конечно, особый мир, о котором можно долго рассказывать, но я думаю не надо: кто прошел это, тот никогда не забудет, а кто не прошел – тот не поймет... Учась на втором курсе, я стал работать в «Ильхоме», а после репетиций ехал к кому-нибудь из коллег, однокурсников, друзей – кто сегодня может приютить. 


Первая студия. 

Потом наступил период (это было в 1991-92 годах), когда я около года жил в гримерке театра «Ильхом». Вот тогда, наверное, «Ильхом» точно был для меня всем. Когда мои коллеги после репетиций или спектакля расходились домой, я оставался в театре, а рано утром, когда начинались репетиции, встречал всех как хозяин дома…

Еще долгое время я снимал квартиру, и где я только не жил: на ТТЗ жил, на Спутнике жил, на Чиланзаре жил, и так продолжалось 16 лет. Свой родной угол у меня появился пять лет назад.

Т.А.: Как ни крути, Вы – тот солдат, который таки стал генералом... Хотя сравнение с армией здесь, возможно, не очень корректно: даже в странах с очень маленьким населением военнослужащие не могут иметь более одного звания разом. Вы же, как Цезарь рампы, одновременно и актер, и режиссер, и преподаватель, и худрук…

Б.Г.: Так сложилась судьба… Уже пятый сезон я являюсь художественным руководителем театра, и это новый поворот, которого я не ждал, но это случилось, и я не ропщу. Наверное, надо было взрослеть, и обстоятельства складываются так, что приходится взрослеть… Профессия актера отлучает человека от действительности; большую часть времени ты находишься в мире грез, фантазий и воображения и теряешь связь с действительностью. И это все равно накладывает отпечаток на актеров, потому что зачастую нам присуща какая-то инфантильность, а тут вдруг нужно стать руководителем и взять на себя ответственность не только за себя, но и за людей, которые находятся рядом с тобой… Конечно, было страшно, и сейчас бывает страшно, когда хочется бежать, отказаться от этой ответственности – это естественно. Несмотря на то, что я продолжаю играть, именно руководство театром стоит сейчас на первом месте. Тут уже не принадлежишь себе…

Т.А.: А режиссура?

Б.Г.: Я очень осторожно приступаю к этой работе – в силу своего характера… Говорят, что знаки зодиака как-то влияют на наш характер, на наше поведение в жизни. Я рак, а это – шаг вперед, два шага назад, и наверное это в какой-то мере правда. Режиссер – абсолютно иная профессия, и у человека должен быть совсем другой дар от Бога, хотя мы занимаемся одним делом – мы создаем театр. Я пробовал себя в режиссуре еще при Марке Яковлевиче, и педагогика, в которую меня толкнул Марк Яковлевич, Мастер, – она тоже формировала меня как режиссера. Но режиссуру  я все равно ставлю сейчас на третий план после руководства и педагогики. Наверное, действительно, нельзя иметь больше одного звания разом, но мы предполагаем, а Бог располагает…

Т.А.: Но все-таки театр – это не армия?

Б.Г.: Да нет, в какой-то мере – армия, потому что военная дисциплина должна быть в каждом театре, иначе ничего не получится…

Т.А.: А кормят так же отвратительно?

Б.Г.: Э, нет! (смеется) Пирожки и пирожные в нашем баре я лично считаю самыми вкусными в городе!

Т.А.: Вы как-то сказали, что «Артистом нужно родиться. Можно научиться красиво говорить, грамотно двигаться на сцене, но нельзя научиться потрясать своей игрой зрителя…». А как Вы считаете, передается ли талант по наследству, как, например, цвет волос или предрасположенность к диабету?

Б.Г.: Я считаю, что гена гения не бывает, чтобы он мог передаться. Нет правила – если ты талантлив, то и дети твои будут талантливы. Я считаю, что талант – от Бога, он не зависит от ДНК человека.

Т.А.: Вы преподаете в Школе драматического искусства Театра «Ильхом». Вы не согласны с высказыванием: «Талант учить – только гробить»? Или Вы принимаете в Школу только людей, у которых талант начисто отсутствует?

Б.Г.: Я согласен, учить не надо; надо дать возможность учиться. И это наверное самое главное в школе: как правильно построить этот процесс, где ты не учишь, а только даешь возможность человеку самому учиться, самому проявлять интерес и самому искать… Талант конечно тоже требует огранки, потому что если нет ориентиров в профессии, то очень легко сбиться в пошлость, безвкусицу, но ни в коем случае не навязывать свое.. К сожалению, это то, что происходит сейчас с системой обучения в актерских школах… То что делают сейчас с молодыми людьми в наших институтах – я считаю это преступлением. Эта тема, которая меня больше всего волнует. Мы пытаемся говорить о сохранении неких традиций, школы. Мне хочется спросить: каких традиций? Не осталось педагогов в силу многих обстоятельств и в первую очередь из-за оттока талантливых людей, которые владели этой школой, которые понимали, что такое система... Мы говорим, что наш институт продолжает опираться на систему Станиславского, но никто уже не знает, что это такое – система Станиславского! И зачастую, когда выпускники театрального института приходят показываться в театр – больно на это смотреть. Это поломанные люди, в которых вычеркивается индивидуальность: все – под общую массу. Нет изюминки в человеке, нет его личного я, и это – самое страшное…

Т.А.: А у Вас никогда не возникало желания перегрызть пуповину и уйти из «Ильхома»? Скажем, в бизнес?..

Б.Г.: Да, в бизнес хотел уйти, покончить со всем этим искусством, понимаете, со всем этим эфемерным, когда ты не можешь ничего почувствовать реально, ни к чему прикоснуться – какой-то этот мир вокруг тебя беспредметный… Хотелось, и сейчас хочется уйти в  реальный мир зарабатывания  денег, где понимаешь, что ты делаешь и для чего, и где видишь плоды своей деятельности. Хочется, чтобы стало все понятно в жизни, чтобы чувствовалась внятная материальная отдача от своей работы… Но, потом понимаешь - нет, никуда ты уже не денешься с этой подводной лодки… Иногда выпадает два-три дня, когда ты не выходишь на сцену, не приходишь в театр, и становится безумно страшно, что когда-нибудь наступит в жизни момент (я даже сейчас об этом не могу спокойно говорить), когда у тебя не будет этого мира… Поэтому, если честно – нет, не хочу, хотя думаю постоянно…

Т.А.: Возможно, театр когда-нибудь станет успешным театром западного образца, который обеспечивает себя и своих людей?

Б.Г.: Ой, это мечта и я надеюсь дожить до того момента, когда эта мечта станет реальностью, и когда действительно творческий человек перестанет разрывать себя на части, и когда у него будет возможность просто заниматься своим делом – искусством, не бегая… Что сейчас происходит с артистами, почему так падает планка актерской профессии? Артист вынужден разрываться, крутиться, сниматься в сериалах, выступать в кабаках, на свадьбах... Для думающего артиста – это самое страшное. И я не осуждаю этих людей, а как по-другому? Жизнь заставляет, обстоятельства складываются так – надо добывать кусок хлеба. Но я считаю, что артист не должен сниматься в сериалах, если он относится серьезно к себе и к профессии. Чтобы «по-чесноку» заниматься этой профессией, театром, нужно 24 часа в сутки находиться в процессе создания роли, и ничего не должно мешать…

Марк Яковлевич Вайль

Когда я пришел в театр еще студентом, Марк Яковлевич нам сказал: «В этой жизни все – против искусства, и с сегодняшнего дня вы начнете это понимать. Семейные отношения, проблема денег, болезни, соблазны – все в этой жизни против того, чтобы человек занимался искусством, а тем более театром, где жесткая дисциплина и жизнь по строгому расписанию». И это правда. Мало у кого хватает сил плыть против течения, тем более что оно становится все сильнее и сильнее …

Т.А.: Вы так пренебрежительно упомянули сериалы… Неужели «хороших» сериалов не бывает?

Б.Г.: Знаете, есть пошлое слово «сериал», и его нужно отличать от многосерийного художественного фильма. «17 мгновений весны», «Место встречи изменить нельзя» – это шедевры, это гениально. Я же говорю о том плохом, что занимает 90% экрана, что творится на ОРТ, НТВ, СТС и на наших каналах – это же просто зомбирование людей, это же какая-то вампука! Нате, жрите этот подножный корм!.. И самое страшное, что люди жрут, и соглашаются с этим… Ну, что ж, каждому свое…

Т.А.: А я уже несколько лет живу без телевизора… Как-то зимой вместе с сосулькой оторвался кабель, и не успел он долететь до земли, как ему «приделали ноги»… А когда через несколько дней пришли товарищи из кабельного телевидения, у меня уже ломка прошла, я почувствовал себя так хорошо, что послал кабельщиков… восстанавливать кабель соседям…

Б.Г.: Я эту ломку никак не могу преодолеть… Это моя слабость, зависим от этого ящика поганого. Я его не смотрю, но просыпаюсь – и машинально его включаю. И тоже иногда думаю, ну откажись, отключи… Нет – эта тишина становится давящей, становится не по себе. Мы разучились жить в тишине, боимся ее, нам сразу кажется, что мы такие одинокие, брошенные, маленькие в этом мире. А так – телевизор шумит, и ты являешься частью этой вселенной, этой глобализации; ты чувствуешь, что идешь в ногу со временем… Маразм!!!

Т.А.: А как в Вас уживается человек верующий и актер, который по природе суеверен, как футболист?

Б.Г.: Любой творческий человек суеверен. Наверное, все это оттого, что актерам природой дана чрезмерная впечатлительность, эмоциональность, фантазия, вера в то, что не существует, в «если бы…». А что такое суеверие: артисту скажи, что черная кошка перешла дорогу – это к несчастью, и он начинает верить. А вера – это постоянные мысли, это энергия, которая, как магнит, притягивает несчастье, и оно происходит.  Поэтому, наверное, творческие люди такие суеверные. Есть поверие у артистов, что если на репетиции у тебя упал текст роли, его ни в коем случае нельзя поднимать; надо сесть на текст попой, посидеть, и если ты этого не сделаешь - ты эту роль никогда не сыграешь. Лучше сразу, сейчас, на месте как-то обмануть себя: вот, упала роль, я сяду на нее попой – и все, я совершил ритуал, чтобы это несчастие прекратить… Ну, а вера в Бога… Как же без нее, я не понимаю; как без Бога в душе жить-то? Без Бога невозможно понять самого себя. А чем занимается настоящий театр, настоящий художник – познанием себя, познанием человека; а без Бога нельзя, это фальшь. Бог – это все, это душа, это ты, это мир, это все, что тебе дорого, это все, что тебе ненавистно. Кто-то сказал, что без Бога человек – это животное.

Т.А.: Помимо театра, Вы также снимались в кино…

Б.Г.: У меня не было хорошего кино, хороших режиссеров, хороших сценариев, не было, на мой взгляд, хороших ролей… Все, что я пока сделал в кино – это второсортно. Если честно говорить, я назову это «подзаработок». То есть пока с кино у меня отношения не сложилось.

Т.А.: Вы довольно самокритичны… А как Вы относитесь к чужой критике в свой адрес?

Б.Г.: Хороший вопрос! Плохо я отношусь к критике в свой адрес! И я не верю, что кто-то воспринимает критику спокойно. Слово любого зрителя, который после спектакля тебе вдруг случайно сказал, мол, что-то ты сегодня вот там как-то не очень сыграл, – оно бьет, бьет! Потом ночь не спишь и думаешь: все, брошу профессию на фиг и уйду… Да, Слав?


Вячеслав Цзю

 Вопрос был адресован Вячеславу Цзю, который незадолго до этого вошел в гримерку, где мы беседовали с Борисом

В.Ц.: Да нет; я думаю, адрес надо найти этого человека… и покалечить…

Б.Г.: На самом деле любая критика задевает - на уровне эмоций, какого-то эгоизма… И все же критика важна, но такая, которая заставляет мыслить, думать; которая не бьет, а тонко направляет, дает еще не разгаданный путь, другой взгляд; которая заставляет анализировать, продолжать поиски… Такими критиками были Марк Яковлевич Вайль, Юрий Вильямович Александров. Их критика была болезненной, иногда очень жесткой, но было понятно, что она справедлива, что она направлена на твой личный рост, на твое обогащение… Таких критиков, к сожалению, все меньше и меньше… Да у нас сейчас-то и нет профессиональной критики! Наши критики не пытаются даже вникнуть в сам спектакль, пишут такие хвалебненькие сладенькие статеечки, просто пересказывая сюжет спектакля, и складывается такое впечатление, что все, что делается в узбекских театрах – все гениально! Любопытно, что в Москве ситуация диаметрально противоположная: там становится популярным априори приходить в театр, чтобы написать скандальную разгромную статью и тем самым вызвать интерес к этой статье и к своей персоне…

Т.А.: Я думаю, я не первый, кто говорит, что у Вас гламурная внешность. Внешность обманчива, или Вы действительно «светский лев»?

Б.Г.: У многих людей складывалось неверное впечатление, что я мажорный мальчик из обеспеченной семьи. Был период жизни – лет пять – когда я каждую ночь проводил в клубах, был какой-то азарт, хотелось напитаться, накушаться вот этой некой богемной жизни… Наверное, это по Фрейду, когда ты в юности лишен этой гламурности, этой фальшивой красоты вокруг себя, ее потом хочется восполнить – это, наверное, и происходило со мной. Поэтому это было ненормально, это было сверх… Мне казалось, что это и есть жизнь… Обычно молодые люди это проходят лет в 16-25, а у меня все только началось в 26, когда я уже мог это немного себе позволить, и тогда просто шла компенсация. А сейчас мне эта жизнь абсолютно не интересна. Я вынужден бывать на этих тусовках, встречах, пати, потому что это тоже часть работы, от которой нельзя отказаться. Так уж придуманы правила существования в этом мире, что на этих встречах зачастую и происходят «правильные» знакомства с «нужными» людьми, которые могут помочь реализовать твои идеи.

Т.А.: Чтобы наше интервью не было слишком пресным, можно я задам вопрос личного характера? Я знаком с тремя девушками и одним парнем, которые мечтают стать Вашей второй половинкой. Есть ли у них шансы? Или Вы «заняты»?

Б.Г.: Ну, у парня точно нет шансов стать моей второй половинкой (смеется), а если серьезно, то давайте скажем так, что это очень личный вопрос, и я не хочу о нем говорить…

P.S. В свете поступивших комментариев (см. ниже) было решено не останавливаться на достигнутом и сделать продолжение интервью. На сей раз вопросы задают сами читатели - Борис Александрович отвечает на наиболее интересные из них, а автор лучшего вопроса получает билет на двоих в "Ильхом"! Вопросы присылайте на адрес: vopros.borisu.gafurovu@gmail.com.